"О нас,математиках, говорят как о сухарях!"

[В.К.]

Бахыт Кенжеев(С)

***

Кризис среднего возраста – вещь тривиальная. Дело

в том, что современному обществу свойственно преклоняться

перед молодостью. Но Фортуна-злодейка давно продела

золотую нитку в иголку, и к вечеру не желает знаться

с надоевшим клиентом, всезнайкою и задрыгой.

Между тем он смертельно устал. Наклонившись над пыльной книгой,

он не слышит ни в полдень, ни ночью, ни спозаранку,

как со двора зовут его сверстники поиграть в орлянку,

в помутневшее зеркало глядя, он не замечает даже,

как жена, глотая черные слезы, молчит над пряжей,

он забыл, что четвертый ангел от Иоанна

вылил чашу свою, скорбя, на солнце, что безымянна

тварь земная, покуда – что мышь по васильковому полю –

не побежит от своего творца, в чудном страхе стремясь на волю.

«Эй, - твердит, - молодежь моя, где вы, ученики мои?

Я надену тапки, я уксусом теплым и мылом оливковым руки вымою.

Я еще…» Потерпи, не отчаивайся, не задыхайся,

ты еще успеешь, подняв тусклые глаза по ошибке,

увидать в окне второго этажа пожилого китайца,

в одиночестве играющего на серой скрике....

[Гость Зухра]

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех.

Верь сам в себя наперекор вселенной,

И маловерам отпусти их грех.

Пусть час не пробил, жди не уставая,

Пусть лгут лжецы, не снисходи до них.

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив,

Равно сноси хвалу и поруганье,

Не забывая, что их голос лжив.

Останься тих, когда твое же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушится и снова

Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить в радостной надежде

На карту все, что накопил с трудом,

Все проиграть и нищим стать, как прежде,

И никогда не пожалеть о том.

Умей принудить сердце, нервы, тело тебе служить,

Когда в твоей груди уже давно все пусто, все сгорело,

И только, воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя с царями,

Останься честен, говоря с толпой,

Будь прям и тверд с врагами и друзьями,

Пусть все в свой час считаются с тобой.

Наполни смыслом каждое мгновенье

Часов и дней неуловимый бег -

Тогда весь мир ты примешь во владенье,

Тогда, мой сын, ты будешь человек.

[Гость Зухра]

Любимая притча

Говорят, что однажды собрались в одном уголке земли вместе все человеческие чувства и качества. Когда СКУКА зевнула уже в третий раз, СУМАСШЕСТВИЕ предложило: "А давайте играть в прятки!". ИНТРИГА приподняла бровь: "Прятки? Что это за игра?", и СУМАСШЕСТВИЕ объяснило, что один из них, например, оно, водит - закрывает глаза и считает до миллиона, в то время как остальные прячутся. Тот, кто будет найден последним, станет водить в следующий раз и так далее. ЭНТУЗИАЗМ затанцевал с ЭЙФОРИЕЙ, РАДОСТЬ так прыгала, что убедила СОМНЕНИЕ, вот только АПАТИЯ, которую никогда ничего не интересовало, отказалась участвовать в игре. ПРАВДА предпочла не прятаться, потому что в конце концов ее всегда находят, ГОРДОСТЬ сказала, что это совершенно дурацкая игра (ее ничего кроме себя самой не волновало), ТРУСОСТИ очень не хотелось рисковать.

- Раз, два, три, - начало счет СУМАСШЕСТВИЕ.

Первой спряталась ЛЕНЬ, она укрылась за ближайшем камнем на дороге, ВЕРА поднялась на небеса, а ЗАВИСТЬ спряталась в тени ТРИУМФА, который собственными силами умудрился взобраться на верхушку самого высокого дерева. БЛАГОРОДСТВО очень долго не могло спрятаться, так как каждое место, которое оно находило казалось идеальным для его друзей: кристально чистое озеро - для КРАСОТЫ. Расщелина дерева - так это для СТРАХА. Крыло бабочки - для СЛАДОСТРАСТИЯ. Дуновение ветерка - ведь это для СВОБОДЫ! Итак, оно замаскировалось в лучике солнца. ЭГОИЗМ, напротив, нашел только для себя теплое и уютное местечко. ЛОЖЬ спряталась на глубине океана (на самом деле она укрылась в радуге), а СТРАСТЬ и ЖЕЛАНИЕ затаились в жерле вулкана. ЗАБЫВЧИВОСТЬ, даже не помню где она спряталась, но это не важно.

Когда СУМАСШЕСТВИЕ досчитало до 999999, ЛЮБОВЬ все еще искала, где бы ей спрятаться, но все уже было занято. Но вдруг она увидела дивный розовый куст и решила укрыться среди его цветов.

- Миллион, - сосчитало СУМАСШЕСТВИЕ и принялось искать.

Первой оно, конечно же, нашло ЛЕНЬ. Потом услышало, как ВЕРА спорит с Богом, а о СТРАСТИ и ЖЕЛАНИИ оно узнало по тому, как дрожит вулкан, затем СУМАСШЕСТВИЕ увидело ЗАВИСТЬ и догадалось, где прячется ТРИУМФ. ЭГОИЗМ и искать было не нужно, потому что местом, где он прятался оказался улей пчел,

которые решили выгнать непрошеного гостя. В поисках СУМАСШЕСТВИЕ подошло напиться к ручью и увидело КРАСОТУ. СОМНЕНИЕ сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться. Итак, все были найдены: ТАЛАНТ - в свежей и сочной траве, ПЕЧАЛЬ - в темной пещере, ЛОЖЬ - в радуге (если честно, то она пряталась на дне океана). Вот только ЛЮБОВЬ найти не могли. СУМАСШЕСТВИЕ искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы и, наконец, оно решило посмотреть в розовых кустах, и когда раздвигало ветки, услышало крик. Острые шипы роз поранили ЛЮБВИ глаза. СУМАСШЕСТВИЕ не знало, что и делать, принялось извиняться, плакало, молило, просило прощения и в искупление своей вины пообещало ЛЮБВИ стать ее поводырем.

И вот с тех пор, когда впервые на земле играли в прятки... ЛЮБОВЬ слепа, и СУМАСШЕСТВИЕ водит её за руку...

[Партизан]

Притчи, так притчи ...

В одном горном селении жил человек, известный тем, что он никогда ни с кем не спорил. И вот приехал к нему корреспондент, чтобы написать о нем в книге рекордов Гиннеса. И между ними состоялся такой разговор:

— Скажите, а это правда, что Вы прожили 90 с лишним лет, и ни разу ни с кем не спорили?

— Да, это правда.

— Ну что, вообще ни с кем, ни с кем?

— Вообще ни с кем, ни с кем!

— И что, даже с собственной женой?

— Даже с женой.

— Даже со своими детьми?

— Даже с детьми.

— И что, за 90 лет ни единого разочка?

— Ни разу.

— Никогда-никогда ни с кем, ни с кем? — уже накаляясь, продолжал корреспондент.

— Ну да, — спокойно отвечал старик.

Корреспондент (краснея и раздражаясь):

— Да не может этого быть, чтобы Вы за всю жизнь ни разу ни с кем не спорили!

— Спорил, спорил, спорил... — примирительно ответил старик.

[Гость Arwen]

> Её он сразу полюбил,

> Увидев в парке на скамейке.

> Подсел. И выпить предложил...

> (Стакан воды за три копейки).

> В кино повёл на два часа,

> Купив места на заднем плане.

> Там целовались без конца...

> (Герои фильма на экране).

> Когда же вечер пролетел

> И надо было точку ставить,

> Её он страстно захотел...

> (Своим родителям представить).

> Она ночами не спала,

> Мечтая о любви огромной.

> И через год ему дала...

> (Согласие на брак законный).

> Прошло два месяца всего,

> Она беременною стала.

> Естественно, не от него...

> (А от врача о том узнала).

> В любви семья жила лет пять.

> И что случилось - не понятно:

> Муж вечерами стал гулять...

> (Вдоль скверика, туда - обратно).

> Ну а жена, что б сохранить

> Былую бодрость и сноровку,

> Решила взять и изменить...

> (В квартире старой обстановку).

> Летели дни за годом год,

> Менялись с временем заботы.

> Но вновь она ребёнка ждёт...

> (То с института, то с работы).

> И возраст ей уже не скрыть.

> Года не красят человека.

> Уж нет желания любить...

> (Стихи Серебряного века).

> И он с годами хуже спит.

> На то есть личные мотивы:

> Уже как прежде не стоит...

> (Вопрос карьерной перспективы).

> Уже не радуют подчас

> Супругов новые идеи.

> И удаётся в месяц раз...

> (Ходить в театры и музеи).

> Но в час ночной и ясным днём,

> Под жарким солнцем и в ненастье

> Она мечтала о большом...

> (Неприхотливом женском счастье).

> Отдавшись полностью мечте,

> Живя с ней дома и на даче,

> Вдруг залетела по весне...

> (К ней птица счастья и удачи).

> Она до пенсии ждала,

> Была ужасна эта мука.

> Но, слава богу, родила...

> (Сноха им наконец-то внука).

> И вновь любовь в семье живёт.

> Умчалась прочь былая скука.

> И даже по ночам встаёт...

> (Дед покачать родного внука).

> Но, вспоминая о былом,

> По простоте своей натуры,

> Они жалеют лишь о том...

> (Что нет у нас теперь цензуры)

[В.К.]

Стоп-стоп-стоп, уважаемые коллеги, - Arwen, Зухра, Партизан!!! Дело в том, что эта тема, - особая. Частопосещаемая (оч многими, особенно по ночам), но нечасто обновляемая.

В свое время она была открыта мною (прошу не обращать внимание на ошибочное "ВиК" в изначальном авторстве, - это при переходе на новый движок), - именное как попытка собрать электронные версии старых добрых бумажных книг, написанных Великими людьми. В ней не приветствуются собственное творчество, некие "безавторские" вещи из Инета (байки, притчи, анекдоты, стишки и пр.), - в ней только творчество признанных авторов.

Прошу Вас, если хотите что-нибудь разместить, - загляните на первую страницу темы. Вы все поймете. Не обижайтесь на меня, это не каприз, в этом особенность и уникальность этой темы. Конечно, термин, "уникальность", - только для этого форума.

И если что-то размещаете из Великих, - оч прошу, указывайте авторство.

Очень жду Ваших посещений и размещения Вами чего-либо из творчества Великих, - того, что Вас искренне "зацепило".

[В.К.]

Мне уже многое поздно...

(С)Юрий Лоза

Мне уже многое поздно...

Мне уже многим не стать

И к удивительным звездам

Мне

никогда

не слетать!

Мне уже многое сложно,

Многого, - не испытать!

Годы вернуть невозможно.

Но, - я умею мечтать!

О далеких мирах,

О волшебных дарах,

Что когда-нибудь,

под ноги,

мне упадут!

О бескрайних морях,

Об открытых дверях..

За которыми,

- верят,

- и любят,

и ждут,- меня...

Я уже многих не помню,

С кем я когда-либо был.

С кем я напился бессониц

На перекрестках судьбы...

Мне уже с многими скучно,

- Успел от многих устать...

Мне в одиночестве лучше,

- Легче и проще, - мечтать...

О далеких мирах,

О волшебных дарах,

Что когда-нибудь,

под ноги,

мне упадут!

О бескрайних морях,

Об открытых дверях..

За которыми,

- верят,

- и любят,

и ждут,- меня...

Многое не повторится

Многое будет не так

Вот мне и стало за... тридцать....

Самое время, - мечтать!

О далеких мирах,

О волшебных дарах,

Что когда-нибудь,

под ноги,

мне упадут!

О бескрайних морях,

Об открытых дверях..

За которыми,

- верят,

- и любят,

и ждут,- меня!

[Андрэ]

В моей душе осадок зла

И счастья старого зола

И прежних радостей печаль

Лишь разум мой способен вдаль

До горизонта протянуть

Надежды рвущуюся нить

И попытаться изменить

Хоть что-нибудь.

Пустые споры, слов туман

Дворцы и норы

Свет и тьма

И облегченье лишь в одном:

Стоять до смерти на своем

Ненужный хлам с души стряхнуть

И старый страх прогнать из глаз

Из темноты на свет шагнуть

Как в первый раз.

И в узелок опять связать

Надежды рвущуюся нить

И в сотый раз себе сказать

Что что-то можно изменить

И хоть не стоит свеч игра

Поверь опять и победишь

В конечно счете будет прав

Тот кто зажег огонь добра.

…

Алексей Романов, 1981

[В.К.]

Варьете.

Андрей Макаревич(С)

Ах варьете, варьете... Шум в голове...

Мы кажется встречались где-то? Наверняка.

Она улыбается всем, - нет, - только тебе,

Но как-то не в заправду.... и очень издалека.

Скорей бы уж полночь, и вот, - закрыт ресторан.

Домой от табачного смрада, и винных луж.

Сегодня ее опять, - провожал капитан.

По моему она врет, он ей совсем не муж.

А дома счет за газ и за свет.

И некормленный кот. Ей двадцать семь лет.

Она еще не дурна и не ее вина,

Что все время с кем-то и все время одна.

И маленький столик, и прожженый диван,

Он заходил, но был здорово пьян.

Он снова тянет время, кончается год,

А ведь еще пара лет, - и никто не возьмет...

Ах варьете, варьете...Шум в голове...

Мы кажется встречались где-то? Наверняка!

Она улыбается всем, - нет только тебе,

Но как-то не в заправду... и очень издалека.

Ее утро - наш вечер. На метро пятак,

Этой ей работа, а людям кабак

И снова блестки, и снова грим

Для ста красивых женщин. и нарядных мужчин,

А ближе к ночи и эти, и те

Станут друг друга искать в темноте,

Но время проходит, и бокал пустой,

Он снова ошибся, и ушел с другой,

И она ждала другого, но отправилась с ним,

Быть может потому, что темно или дым.

А утром ошибка конечно всплывет,

Ему станет неловко, она уйдет...

Но завтра быть может их ждет успех,

Ведь наше варьете, - открыто для всех...

[Гость Сакура]

РУМИ из "МАСНАВИ"

притчи

СПОР ГРАММАТИКА С КОРМЧИМ

Однажды на корабль грамматик сел ученый,

И кормчего спросил сей муж самовлюбленный:

"Читал ты синтаксис?" - "Нет", - кормчий отвечал.

"Полжизни жил ты зря!" - ученый муж сказал.

Обижен тяжело был кормчий тот достойный,

Но только промолчал и вид хранил спокойный.

Тут ветер налетел, как горы, волны взрыл,

И кормчий бледного грамматика спросил:

"Учился плавать ты?" Тот в трепете великом

Сказал "Нет, о мудрец совета, добрый ликом!"

"Увы ученый муж! - промолвил мореход, -

Ты зря потратил жизнь: корабль ко дня идет!"

О ТОМ, КАК ХАЛИФ УВИДЕЛ ЛЕЙЛИ

"Ужель из-за тебя, халиф сказал , -

Меджнун бедняга разум потерял?

Чем лучше ты других? Смугла, черна...

Таких, как ты, страна у нас полна".

Лейли в ответ: "Ты не Меджнун! Молчи!"

Познанья свет не всем блеснет в ночи.

Не каждый бодрствующий сознает,

что беспробудный сон его гнетет.

Лишь тот, как цепи сбросит этот сон,

кто к истине душою устремлен.

Но если смерти страх тебя томит,

А в сердце жажда прибыли горит,

То нет в душе твоей ни чистоты,

Ни пониманья вечной красоты!

Спит мертвым сном плененный суетой

И видимостью ложной и пустой.

[В.К.]

Стихотворение написано 25 лет назад....Что-то изменилось!?

Багдад

Абд аль-Ваххаб аль-Баяти (Ирак)

(Перевод М.Курганцева)

Кровь течет по Багдаду -

дымящийся красный ручей…

Кровь течет по Багдаду,

разливается шире,

становится горячей…

Кровь течет по Багдаду

сквозь душный туман

бессонных ночей.

Кровь течет по Багдаду,

купаются в ней с упоеньем

друзья иноземных дельцов,

герои длинных ножей.

Кровь течет по Багдаду.

С Евфратом и Тигром

сливается третья река -

река нашей крови.

Автоматная очередь,

Холод штыка,

Запах нефти,

Щелканье кошелька -

Цена нашей крови.

Сквозь комендантский час,

сквозь багровый чад

кровь течет по Багдаду.

Сквозь двенадцать веков

мимо кованых башмаков

кровь течет по Багдаду.

По мостовым,

по древним дворцам,

по нашим гневным сердцам -

Кровь течет по Багдаду.

Люди, остановите войну!

Остановите!!

[В.К.]

ИРАНСКАЯ ПОЭЗИЯ

Поэзия на языке фарси классического периода (X-XV в.в.) выявляет роль двух ветвей иранской народности в ее создании. Первоначально она возникла на территории Средней Азии и Хорасана (входящего сейчас в границы Средней Азии, северного Афганистана и Северного Ирана), в среде так называемых «восточных иранцев» (таджиков),затем распространилась также на территории Ирана, в среде «западных иранцев» (персов, ныне именуемых «иранцами»). Таким образом, до XV в. эта литература явилась общим наследием народов, проживающих на данной территории.Существуют две легенды о происхождении этой поэзии.

По одной из них венценосный баловень судьбы шах Бахрам Гур Сасанид (V в.), объясняясь в любви со своей «отрадой сердца» – Диларам, заговорил стихами.Иначе повествует о создании первого рубаи (четверостишия) другая легенда. Юноша бродил по узким улочкам и переулкам Самарканда. Внезапно он услышал

странную песенку, которую пел мальчик, игравший с товарищами в орехи: «Катясь, катясь, докатится до лунки он». Восхищенный детским стишком, юноша и не заметил, как он, беззвучно шевеля губами, сам стал складывать мелодичные рубаи о красотах Самарканда и о прелести родного дома в горах Зарафшана.

Этим юношей был Рудаки, основоположник классической поэзии на языке фарси.Предание о дворцовом происхождении поэзии отражает реально-исторический факт расцвета раннесредневековой поэзии (не на фарси, а на среднеиранских языках) под покровительством могущественной династии Сасанидов – III-VII в.в., имевшей своих придворных певцов-музыкантов.Иранские народности Средней Азии и Ирана обладали к VII в. богатым литературным наследием на древних и среднеиранских языках, истоки которого восходят

к первому тысячелетию до н.э., к священной книге зороастрийской (древнеиранской) религии «Авесте».

Вторжение войск Арабского халифата в VII в. в Иран, а позже и в Среднюю Азию, нанесло сокрушительный удар по древней иранской культуре. Огнем и мечом были насаждены новая религия завоевателей – ислам и арабский язык. Для иранской словесности наступили «века молчания». Литература словно перестала существовать: многие из старинных сочинений сжигались завоевателям и, как богопротивные, а новые не сочинялись. И все же Иранская литература не исчезла полностью, она пребывала лишь в иноязычном состоянии. Так длилось до IX в. Культура иранских народов оказалась выше культуры завоевателей.

Образованные слои иранцев сумели освоить новую для них арабскую традицию, воспринять наиболее ценные элементы арабской доисламской и исламской культуры и вместе с тем сумели сохранить самобытные черты древней иранской традиции. Творчество таких писателей связано и идеологией иранского движения «шуубии» («инородчество»), главным в котором было требование признания арабами равенства и даже превосходства мусульман-«инородцев» (то есть не арабов, а иранцев), воспитание чувства собственного достоинства и стремление к государственной независимости от Халифата. Неоценимы заслуги шуубиитов в последующем возникновении поэзии на фарси, прежде всего в осуществлении ими переводов на арабский язык. Вклад писателей иранцев, писавших по-арабски, был столь значителен и существен, что обусловил новый этап развития в арабской поэзии, который был непосредственно связан с расцветом феодализма в Арабском халифате, ростом городов, расширением заморской торговли и международных отношениях, а также усилением роли иранского этнического элемента в самой правящей династии Аббасидов (Аббас – дядя пророка Мухаммада; потомки Аббаса возглавляли халифат (750-1258), столица которого находилась в Багдаде) и в государственном аппарате (главные визиры – иранцы Бармекиды).Таким образом, иранская поэзия, первоначально выступавшая в арабоязычном облачении, не только подняла на новую высоту арабскую литературу, неотъемлемой частью которой она является, но подготовила предпосылки для последующего возникновения литературы уже на родном языке – фарси.

Социально-экономические сдвиги и мощные антихалифатские народные движения в Иране и Средней Азии привели к власти иранские династии, сначала Тахирадов и Саффаридов, затем знаменитую династию Саманидов. Саманиды вели свой род от Сасанидов и свое влияние на аристократические слои общества

и народ основывала на возобновление древних иранских традиций.

Династия Саманидов культивировала родной язык – фарси и содействовала его развитию. Аристократия во главе с монархом оценила роль поэзии, пользовавшейся огромной популярностью в народе, как средство укрепления своего могущества и влияния. Все это объективно открывало широкий доступ

демократическим идеям в классическую литературу. Важно отметить, что поэзия сосредоточила свое внимание (в отличие от древнеиранской поэзии) не на восхвалении божеств, а на изображение человека – либо как преуспевающего монарха и его окружения, либо как простого человека.Судьба основоположника классической поэзии на фарси Рудаки символизирует путь возникновения и становления поэзии, борьбу двух тенденций: народной и аристократической.

Рудаки родился, провел детство и юность в маленьком селении Рудак (современная территория Таджикистана), расположенного на склонах Зарафшанского хребта. Прежде чем прославиться при дворе Саманидов, поэт был известен как народный певец и музыкант. В качестве своего псевдонима поэт выбрал название родного села – Рудаки. В условиях того времени письменная поэзия могла развиваться только при дворе и Рудаки появляется во дворце Саманидов, где его окружают почетом и богатством. Но Рудаки здесь переживает трагедию всех великих поэтов, его лира звучит только для придворных и ему приходится покинуть дворец Саманидов.

Наиболее значительным в поэзии Рудаки было своеобразное открытие природы и человека. Для творчества всей плеяды поэтов, окружавших Рудаки, характерно почти полное отсутствие религиозных мотивов, мистических образов и горячее пристрастие к доисламским мотивам и сюжетам. Отсюда многочисленные попытки составить «Шахнаме». От дошедших до нас отрывков произведений этих поэтов веет свежестью образов, естественной простотой и остроумием; их произведения не скованы еще условностью формы, столь характерной для поэзии поздних веков. Гуманистическое содержание поэзии в наибольшей мере выражало мироощущение возникшего в процветающих феодальных городах нового общественного слоя, образованных людей, живших умственным трудом, средневековой интеллигенции.

К концу X в. в результате внутренних противоречий в государстве начался закат, а затем и распад династии Саманидов. Сложившаяся обстановка не благоприятствовала развитию литературы, однако, конец X начало XII века наиболее блестящий период в развитии классической поэзии. Этот период не имеет себе равных в средневековой истории иранской культуры. Для этого периода характерно становление основных жанровых форм классической поэзии.Виднейшим представителем этого периода является гениальный Фердоуси, выразивший в своей «Шахнаме» воскрешение античности, родной старины. Для творчества Фердоуси характерно обращение к необычной героической личности. Воспитанный на древних сказаниях иранских народов, знаток и страстный поклонник родной культуры, Фердоуси в своем творчестве обращается к сказочному богатырю Рустаму, который в течение нескольких веков, как неприступная крепость стоял на страже родины, объединяя вокруг себя всех богатырей, готовых на смерть ради спасения родной земли от постоянных набегов туранцев (так во времена Фердоуси называли предков тюркских кочевников, угрожавших Саманидскому государству). Так была задумана Фердоуси эпопея об иранских царях и богатырях.

При всем различии великих поэтов того времени им свойственны общие черты: любовь к родине и родному языку, постановка этических вопросов, идея справедливого правителя, сочувствие народу, вольнодумство и культ разума.Глубокие философские раздумья, признания принципа детерминизма во вселенной, жизнерадостное свободомыслие, дух рационализма характерны для всемирно признанного поэта Омара Хайяма.Он был и крупным ученым: астрономом, математиком, соавтором самого точного календаря, открывателем бинома, который спустя много веков был вновь открыт Ньютоном. Хайям писал математические и философские трактаты, но мировую известность завоевал именно своими стихотворными миниатюрами –

лирическими четверостишиями.

Творчество Насера Хосроу связано с бурным народным антифеодальным движением X в. В своих философских трудах и во многих одических произведениях Насер Хосроу оставался в плену мистических воззрений.Завершающим периодом классической поэзии были XIII-XV в.в.В XIII на Иран и Среднюю Азию обрушилось великое бедствие – нашествие орд Чингисхана. Многие одаренные поэты, писавшие на фарси, были вынуждены жить вдали от родины.Деспотическое господство Чингизидов нанесло неисчислимый ущерб культуре. Однако, поэзия не только не остановилась в своем развитие, но пережила даже новый подъем.

Поэзия XIII-XIV в.в. несла в себе черты мистики и рационализма, и это придавало философскую глубину двум ее направлениям: философско-дидактическому, апеллировавшему преимущественно к рассудку, и философско-лирическому, обратившемуся преимущественно к чувству. Первое направление преобладало у Саади, второе – у Джалалэддина Руми.Саади прожил долгую жизнь, целое столетие. Как то он сам сказал, что человеку нужно прожить две жизни: в одной искать, заблуждаться, снова искать, а в другой претворять накопленный опыт. Так он и поступил: первые полвека своей жизни провел в странствиях и исканиях. Когда чингисхановские орды приблизились к его городу, он покинул родной дом и отправился бродить по свету. Где только не побывал Саади: в Аравийской пустыне, в Азербайджане и Сирии, в Египте и Марокко. Он сражался с крестоносцами, попал в плен, чуть не погиб, но спасся и вновь скитался по городам и пустыням, подвергался

бесчисленным опасностям. Одолев все трудности, Саади пожилым человеком вернулся в свой Шираз. Умудренный опытом, снискавший огромное уважение своими познаниями и стихами, Саади вторые полвека провел, пребывая в покое. Тогда-то он и написал свои знаменитые книги о том, как нужно жить, –

прозаическо-поэтическое собрание новелл «Гулистан» («Цветущий сад») и маснави – поэму «Бустан» («Плодовитый сад»). Саади разработал художественную концепцию гуманизма и впервые не только в поэзии на фарси, но и в мировой изящной словесности создал самый термин «гуманизм» («человечность» – адамийат»), выразив его в прекрасной поэтической формуле, ставшей всемирно известной:

Все племя Адамово – тело одно,

Из праха единого сотворено.

Коль тела одна только ранена часть,

То телу всему в трепетание впасть.

Над горем людским ты не плакал вовек,–

Так скажут ли люди, что ты человек?

Джалалэддин Руми был уроженцем Балха (г. в Афганистане) и поэтому нередко именуется Джалалэддин Балхи. Отец его к началу монгольского нашествия покинул родной край и перебрался в Малую Азию. Здесь сложился Джалалиддин как поэт. Руми – автор газелей и шеститомного «Духовного маснави» – энциклопедии не только его суфийского учения, но и фольклора, поскольку свои поучения поэт основывает на притчах, легендах, баснях, анекдотах и новеллах, в значительной части народного происхождения. Поэтическая форма у Руми – будь то газель, рубаи, маснави всегда совершенна. Главный пафос его поэзии – любовь к людям.

Лирический жанр представлял Хафез. Хафез – это поэтический псевдоним; слово «хавиз» означает человека, обладающего хорошей памятью, способного воспроизвести наизусть священную книгу мусульман Коран. Таким и был в молодости поэт из Шираза, чье имя Шамсэддин Мухаммад почти вытеснено его

всемирно известным псевдонимом. Почитался Хафез в свое время за большие богословские знания, но бессмертную славу одного из крупнейших лириков мира он обрел благодаря своим газелям.

Перед своим угасанием классическая поэзия вновь как бы вспыхнула многоцветным пламенем, особенно в творчестве Джами. Все творческое многообразие предшественников в своих великолепных касыдах, мелодичных газелях, поэмах-маснави – видим в его произведениях. Баловень судьбы, пользовавшийся

огромным почетом и уважением при дворе Тимуридов, Джами избрал скромный образ жизни мудреца, стремящегося к истине, далекого от суетности дворца.Если сопоставить творческие достижения классической поэзии на фарси с древнеиранской традицией, то станут очевидными как их преемственность, так и

новаторский характер классики, ставшей, в свою очередь, традицией для последующих литературных поколений.

http://farsiiran.narod.ru/culture/poetry/poetry.htm

[В.К.]

Никогда не думал, что ТАКОЕ есть у Абая...

***

Белый лоб - серебро, чей тонок чекан,

Он глазами лучистыми осиян.

Тонко вычерчен двух бровей полукруг.

Облик юной луны красавице дан.

Нос ее - словно выточен на лице.

Кто расскажет, как цвет ее щек румян!

Ожерельем жемчужных ее зубов

Я любуюсь, от жгучих желаний пьян.

Смех журчащий ее - как дробь соловья.

В мудрой речи ее не гостит обман.

Шелк завидовать может шее такой.

Кто в ее подбородке сыщет изъян?

Как тонки очертанья точеных плеч!

Туг и свеж этих юных грудей шафран.

Безупречен налив этих двух плодов,

И маняще упруг тростниковый стан.

Эти гладкие пальцы ловки в шитье,

Локоть - нежный младенец, что всеми ждан,

А смолистые косы - волнистый шелк,

Что для радости взора прилежно ткан.

***

Абай Кунанбаев

перевод М. Тарловского

[Гость Сакура]

Поль Элюар

НАШ ГОД

С ТОБОЙ

Я улицу взял в руку как стакан

Наполненный волшебным светом

Наполненный веселыми словами

И беспричинным смехом

Прекраснейшим из всех плодов земли

По улице идут игрушечные люди

летают птицы в синей пустоте

И девушка худая с бледным

И вечно озабоченным лицом

На улице безмолвно возникает

Из древних сказок девочка она

Моей мечты живое воплощенье

Она моим желаньям уступает

И дальний отблеск детства моего

На золотую улицу ложиться

[В.К.]

Морис Симашко (С)

Мaздaк

Отрывок из романа

"...Артак и Кабруй-хайям взяли его с собой. Персидские овальные хлебцы

имелись у них, сыр, халва и яблоки, потому что голод был в Ктесифоне. И еще

певец Кабруй-хайям тащил на плече здоровенный кувшин с крепким вавилонским

вином, которое везут из Междуречья иудеи. Лошадей не седлали, ибо сразу за

Южными воротами был храм Источника. Жрицы жили при нем, в специальном

поселке...

Они голодные были, эти женщины. Как только отыскали в вечерней полутьме

нужную калитку и зашли в пустую, устланную камышом комнату, появились жрицы.

Они заходили неслышно и садились от порога у стены. Главная среди них

приняла у Артака и молча раздала им еду. Женщины тихо и быстро ели, потом

запили вином, передавая друг другу чашу. Так же неслышно ушли они. Остались

лишь трое...

Пока они ели, главная жрица, знавшая диперанов, рассказывала Артаку о

делах храма. Почти никто не приходит сейчас с приношением плодотворящей

богине. Пятьдесят молодых и крепких жриц было здесь раньше для танцев и

удовлетворения мужской необходимости. Остались лишь те, которых они

видели...

Залив принесенным ими маслом громадный бронзовый факел, она зажгла его

от скудно мерцавшей лампады. Буйный огонь осветил раскрашенные стены, убрал

тени с женских лиц. У всех были широкой линией нарисованы брови. И

подкрашенные глаза казались одинаково большими и черными. Покрывала, не в

пример обычным женщинам, ограждали лишь плечи и часть груди...

Теперь все, что осталось из еды и питья, составили на коврик с

расшитыми плодами. Разговаривали все громче, и женщины серебристо смеялись,

взглядывая почему-то всякий раз на Авраама.

- О, ты красивый, христианин Авраам! - сказала ему главная жрица.

Он ощутил, как горячая кровь прилила к лицу. На него смотрели уже

из-под белых покрывал на улицах. В доме Артака круглолицая сестра диперана

все жалась к Аврааму, когда приходилось помогать ей таскать по лестнице на

крышу персики для сушки. Сам Артак собирал с дедом плоды с веток в саду. Она

говорила, что ей страшно, вскрикивала всякий раз и просила поддержать. Он

осторожно придерживал ее снизу, а она валилась всей тяжестью... И на

торговом подворье у дяди перебирающие коконы арамейки смеялись, звали его к

себе... Потом, лежа на досках, он стискивал руки и представлял, как надо

было делать это с сестрой Артака. И на торговом подворье был совсем темный

склад со старыми мешками...

Авраам почти не пил. Он шел сюда, взволнованный тем, что предстояло

изведать, и знал, зачем несут они с собой еду и питье. Но когда увидел

утоляющих голод женщин, смутился...

А товарищи пили и тянули руки к женщинам. Вина было еще много. Главная

жрица села, ровно вытянув ноги, поставила между ними треугольную арфу и

заиграла. Чудный голос Кабруй-хайяма наполнил комнату. Это была песня

парфянского воителя Рамина, обращенная к луноликой царице Вис. Ласковая,

томительная мелодия растворяла мысли, убирала настоящее, звала к

мучительному счастью.

Я от желанья изнемог, гляди;

Прижми меня к серебряной груди...

Все три женщины поднялись, взяли каждая в правую руку триконечный

светильник и в левую - кубок с вином. Одинаково наклонившись, зажгли они от

факела свои светильники, отпустили покрывала с плеч и плавно задвигались,

раскачиваясь телом. Сначала только чуть наполнялось бедрами белое полотно.

Потом все шире стали разводиться круги, все мятежней заходило оно толчками.

Медленно, почти незаметно сползали покрывала, обнажались розовые груди с

торчащими сосками, чуть видимые ребра, живот. И вот лишь на раскачивающихся

кругами бедрах задержались слабые куски материи...

А бедра вырывались, вздрагивали в мучительном нетерпении, стремясь

окончательно сбросить мешающую ткань. Казалось, это делалось отдельно от

женщин, которые по-прежнему неподвижно держали светильники и кубки. Ровно

горел их огонь, и не пролилось ни капли вина...

Оборвал на полуслове песню и протянул к одной руки Кабруй-хайям. Выпив

все вино из ее кубка и единым вздохом задув светильник, он поднял ее

покрывало до плеч и повел в темнеющую нишу. Артак сделал то же с другой.

Таких ниш в стенах было несколько: глубоких, обособленных...

Она все танцевала перед ним, не опуская рук. Широкие розоватые бедра с

треугольной тенью посредине призывно колебались на уровне его глаз. А он

смотрел ей в лицо, на которое падал ровный свет от правой ее руки с тремя

огнями. И не мог уже оторвать взгляда от рта ее с горестными, плохо

замазанными морщинками по краям, которым только что женщина ела хлеб. И был

этот хлеб платой за предстоящее!..

Авраам встал, растерянно посмотрел в серьезное лицо главной жрицы и

пошел к выходу..."

[Гость Сакура]

ДЖОН КИТС

Английский классик, к сожалению умер молодым не исполнилось и 26 лет. Начал писать довольно поздно, первые известные стихи были написаны им в возрасте 18 лет. Весь творческий путь длиной в 5-6 лет. Поэтически, - в слове, в образе Китс всегда зависим. Это его мышление, его видение, все время улавливающие блики поэтических ассоциаций. Китс как немногие другие глубоко погружен в традиции, в материю поэтического слова, от этого он так трудно переводим. 23 февраля в Риме умирает молодой англичанин - Джон Китс. Он сам позаботился о своей эпитафии:

"Здесь лежит тот, чье имя начертано на воде". О чем хотел сказать поэт? О мимолетности бытия, которую он лишь и успел узнать в своей краткой жизни? Или в последний раз запомнить о том, что и в мимолетном сквозит вечность - вечность Прекрасного?

МЭГ МЕРРИЛИЗ

Cтаруха Мэг, цыганка,

Жила не зная бед:

Постелью вереск ей служил,

А домом - целый свет.

Она могла среди болот

Легко найти места,

Где слаще явлока была

Смородина с куста.

Она пила в рассветный час

Вино росы с ветвей;

Она читала вместо книг

Надгробья у церквей

Холмы ей были братьями

Сестрой родной - сосна.

В кругу такой большой семьи

Жила она одна.

Пусть было нечего поесть

С утра или в обед,

Зато в час ужина над ней

Струился лунный свет

Зато венки из таволги

Умела делать Мэг

И в можжевельниках густых

Готовила ночлег.

И руки смуглые ее

В сплетеньях темных жил

Плели циновки из травы

Для тех, кто в селах жил.

Казалась Мэг царицею

А был на ней надет

Из одеяла красный плащ,

Соломенный берет

Да будет мир ее душе -

Ее давно уж нет!

3 июля 1818 год

* * *

Мне бы женщин, мне бы кружку,

Табачка бы мне понюшку!

Им готов служить всегда -

Хоть до Страшного суда.

Для меня желанней рая

Эта Троица святая.

Между осенью 1815 - июлем 1816

[В.К.]

АБД АЛЬ-ВАХХАБ АЛЬ-БАЯТИ

Перевод М.Курганцева

* * *

Соловей пролетает

сквозь снежную тьму,

через тайную боль.

Это я –

пригвожденный

к лицу твоему,

осужденный

на танец с тобой.

Это я –

замурованный в смехе

танцующих пьяных людей.

Мои глаза твоими полны,

а сердце – пустынно.

Умираю от нежности

к звездам,

летящим

мимо улыбки твоей.

Что ты знаешь о них?

Ты – ворожба,

ты – холодная тина,

одинокая кошка

на кухне бессонных ночей.

Среди жадных,

запуганных,

пьяных и сытых

ты со мной ненадолго,

пока, до поры...

Ты не лги мне.

В глазах, наивно раскрытых,

я читаю условия

старой игры.

Соловей пролетает

сквозь снежную тьму

через тайную боль.

Это я –

пригвожденный

к лицу твоему,

осужденный

на танец с тобой...

[Гость Сакура]

Русские романсы

НЕ УХОДИ ПОБУДЬ СО МНОЮ

М. Пойгин

Не уходи побудь со мною,

здесь так отрадно, и светло.

Я поцелуями покрою

Уста, и очи. и чело

Побудь со мной,

Побудь со мной!

Не уходи, побудь, со мною,

Я так давно тебя люблю.

Тебя я лаской огневою

И обожгу, и утомлю.

Побудь со мной,

Побудь со мной!

Не уходи побудь со мною,

Пылает страсть в моей груди.

Восторг любви нас ждет с тобою,

Не уходи, не уходи.

Побудь со мной,

Побудь со мной!

ОТЦВЕЛИ ХРИЗАНТЕМЫ

В. Шумский

В том саду, где мы с вами встретились,

Ваш любимый куст хризантем расцвел,

И в груди моей расцвело тогда

Чувство яркое нежной любви...

Отцвели уж давно

Хризантемы в саду,

Но любовь все живет

В моем сердце больном...

Отцвели уж давно

Хризантемы в саду...

Опустел наш сад, вас давно уж нет,

Я брожу один, весь измученный,

И невольные слезы катятся

Пред увядшим кустом хризантем...

Отцвели уж давно

Хризантемы в саду,

Но любовь все живет

В моем сердце больном...

Отцвели уж давно

Хризантемы в саду...

М. Медведев

Он говорил мне: "Будь ты моею,

И стану жить я, страстью сгорая;

Прелесть улыбки, нега во взоре

Мне обещают прелести рая".

Бедному сердцу так говорил он,

Бедному сердцу так говорил он...

Но не любил, нет, не любил он,

Нет, не любил он, ах, не любил он меня!

Он говорил мне: "Яркой звездою

Мрачную душу ты озарила,

Ты мне надежду в сердце вселила,

Сны наполняя сладкой мечтою".

То улыбался, то слезы лил он,

То улыбался, то слезы лил он,

Но не любил, нет, не любил он,

Нет, не любил он меня!

Он обещал мне, бедному сердцу,

Счастье и горе, страсти, восторги,

Нежно он клялся жизнь посвятить мне

Вечной любовью, вечным блаженством.

Сладкою речью сердце сгубил он,

Сладкою речью сердце сгубил он,

Но не любил, нет, не любил он,

Нет, не любил он, ах не любил он меня!

[Гость Зухра]

Омар Хайям. Рубайи.

Благородство и подлость, отвага и страх -

Все с рожденья заложено в наших телах.

Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже -

Мы такие, какими нас создал Аллах!

***

Мы из глины, - сказали мне губы кувшина, -

Но в нас билась кровь цветом ярче рубина...

Твой черед впереди. Участь смертных едина.

Все, что живо сейчас, завтра пепел и глина.

***

Благородные люди, друг друга любя,

Видят горе других, забывают себя.

Если чести и блеска зеркал ты желаешь, -

Не завидуй другим, - и возлюбят тебя.

***

Бог дает, Бог берет - вот и весь тебе сказ,

Что к чему - остается загадкой для нас.

Сколько жить, сколько пить - отмеряют на глаз,

Да и то норовят недолить каждый раз.

***

Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем,

И там своих друзей - за гробом - не найдем.

Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы.

Быть может, миг пройдет - мы все навек уйдем

***

Все не по-нашему свершается кругом,

Недостижима цель в скитании земном.

И в думах горестных сидим на перепутье -

Что поздно мы пришли, что рано мы уйдем

***

Этот мир - эти горы, долины, моря -

Как волшебный фонарь. Словно лампа - заря.

Жизнь твоя - на стекле нанесенный рисунок,

Неподвижно застывший внутри фонаря.

[Андрэ]

ШИРОКИЙ РАЗМАХ

За громадным письменным столом, на дубовых боках которого были вырезаны

бекасы и виноградные гроздья, сидел глава учреждения Семен Семенович. Перед

ним стоял завхоз в кавалерийских галифе с желтыми леями. Завхозы почему-то

любят облекать свои гражданские телеса в полувоенные одежды, как будто бы

деятельность их заключается не в мирном пересчитывании электрических

лампочек и прибивании медных инвентарных номерков к шкафам и стульям, а в

беспрерывной джигитовке и рубке лозы.

- Значит, так, товарищ Кошачий, - с увлечением говорил Семен Семенович,

- возьмите семги, а еще лучше лососины, ну там ветчины, колбасы, сыру,

каких-нибудь консервов подороже.

- Шпроты?

- Вот вы всегда так, товарищ Кошачий. Шпроты! Может, еще кабачки

фаршированные или свинобобы? Резинокомбинат на своем последнем банкете

выставил консервы из налимьей печенки, а вы - шпроты! Не шпроты, а крабы.

Пишите. Двадцать коробок крабов.

Завхоз хотел было возразить и даже открыл рот, но ничего не сказал и

принялся записывать.

- Крабы, - повторил Семен Семенович, - и пять кило зернистой икры.

- Не много ли? В прошлый раз три кило брали, и вполне хватило.

- По-вашему, хватило, а... по-моему, не хватило. Я следил.

- Сорок рублей кило, - грустно молвил завхоз.

- Ну, и что же из этого вытекает?

- Вытекает, что одна икра станет нам двести рублей.

- Я давно вам хотел сказать, что у вас, товарищ Кошачий, нет размаха.

Банкет так банкет. Закуска, горячее, даже два горячих, пломбир, фрукты.

- Зачем же такой масштаб? - пробормотал Кошачий. - Конечно, я не спорю,

мы выполнили месячную программу. И очень хорошо. Можно поставить чаю, пива,

бутербродов с красной икрой. Чем плохо? И, кроме того, на прошлой неделе был

банкет по поводу пятидесятилетия управделами.

- Я все-таки вас не понимаю, товарищ Кошачий. Извините, но вы какой-то

болезненно скупой человек. Что у нас - бакалейная лавочка? Что мы, частники?

Завхоз потупился, сраженный аргументами.

- И потом, - продолжал Семен Семенович, - купите вы наконец приличный

сервиз, а то вы подаете уже черт знает на чем. Какие-то разнокалиберные

тарелки, рюмки разных размеров. В последний раз вино пили из чашек.

Понимаете, что это такое?

- Понимаю.

- А раз понимаете, то пойдите в комиссионный магазин и купите все, что

нужно. Нельзя же так.

- Дорого очень в комиссионном, Семен Семенович. Ведь у нас определенный

бюджет.

- Я лучше вашего знаю про бюджет. Мы не воры, не растратчики и себе

домой эту лососину в рукаве не таскаем. Но зачем нам прибедняться? Наши

предприятия убытков не приносят. И если мы устраиваем товарищеский ужин, то

пусть будет ужин настоящий. Надо нанять джаз, пригласить артистов, а не эту

тамбовскую капеллу, как она там называется...

- Ансамбль лиристов, - хрипло сказал завхоз.

- Да, да, не надо больше этих балалаечников. Пригласите хорошего певца,

пусть нам споет что-нибудь. "Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни".

- Так ведь такой артист, - со слезами в голосе сказал Кошачий, - с нас

три шкуры снимет.

- Ну какой вы, честное слово, человек! С вас он снимет эти три шкуры? И

потом не три, а две. И для нашего миллионного бюджета это не играет никакой

роли.

- Такси для артиста придется нанимать, - тоскливо прошептал завхоз.

Семен Семенович внимательно посмотрел на собеседника и проникновенно

сказал:

- Простите меня, товарищ Кошачий, но вы просто сквалыжник. Самый

обыкновенный скупердяй. Такой, извините меня, обобщенный тип даже описан в

литературе. Вы - Плюшкин! Гарпагон! Да, да, и, пожалуйста, не возражайте. У

вас тяжелая привычка всегда возражать. Вы Плюшкин, и все. Вот и мой

заместитель жаловался на вашу бессмысленную мещанскую скупость. Вы до сих

пор не можете купить для его кабинета порядочной мебели.

- У него хорошая мебель, - мрачно сказал Кошачий. - Все, что надо для

работы: стульев шведских - шесть, столов письменных - один, еще один стол -

малый, графин, бронзовая пепельница с собакой, красивый новый клеенчатый

диван.

- Клеенчатый! - застонал Семен Семенович. - Завтра же купите ему

кожаную мебель. Слышите? Пойдите в комиссионный.

- Кожаный, Семен Семенович, пятнадцать тысяч стоит.

- Опять эти деньги. Просто противно слушать. Что мы, нищие? Надо жить

широко,товарищ Кошачий, надо, товарищ Кошачий, иметь социалистический

размах. Поняли?

Завхоз спрятал в карман рулетку, которую вертел в руках, и, шурша

кожаными леями, вышел из кабинета.

Вечером, сидя за чаем, Семен Семенович со скучающим видом слушал жену,

которая что-то записывала на бумажке и радостно говорила:

- Будет очень хорошо и дешево. Четыре бутылки вина, литр водки, две

коробочки анчоусов, триста граммов лососины и ветчина. Потом я сделаю

весенний салат со свежими огурцами и сварю кило сосисок.

- Здравствуйте.

- Ты, кажется, что-то сказал?

- Я сказал: здравствуйте.

- Тебе что-нибудь не нравится? - забеспокоилась жена.

- Да, кое-что, - сухо ответил Семен Семенович. - Мне, например, не

нравится, что каждый огурец стоит один рубль пятнадцать копеек.

- Но ведь на весь салат пойдет два огурчика.

- Да, да, огурчики, лососина, анчоусы. Ты знаешь, во сколько все это

станет?

- Я тебя не понимаю, Семен. Мои именины, придут гости, мы уже два года

ничего не устраивали, а сами постоянно у всех бываем, просто неудобно.

- Почему неудобно?

- Неудобно, потому что невежливо.

- Ну, ладно, - сказал Семен Семенович томно. - Дай сюда список. Так

вот, все это мы вычеркиваем. Остается... собственно, ничего не остается. А

купи ты, Катя, вот что. Купи ты, Катя, бутылку водки и сто пятьдесят граммов

сельдей. И все.

- Нет, Семен, так невозможно.

- Вполне возможно. Каждый тебе скажет, что селедка - это классическая

закуска. Даже в литературе об этом где-то есть, я читал.

- Семен, это будет скандал.

- Хорошо, хорошо, в таком случае приобрети еще коробку шпрот. Только не

бери ленинградских шпрот, а требуй тульских. Они хотя и дешевле, но

значительно питательнее.

- Можно подумать, что мы нищие! - закричала жена.

- Мы должны строить свою жизнь на основах строжайшей экономии и

рационального использования каждой копейки, - степенно ответил Семен

Семенович.

- Ты получаешь тысячу рублей в месяц. К чему нам прибедняться?

- Катя, я не вор и не растратчик и не обязан кормить на свои трудовые

деньги банду жадных знакомых.

- Тьфу!

- Я оставляю твой выпад без внимания. У меня есть бюджет, и я не имею

права выходить за его рамки. Понимаешь, не имею права!

- И в кого он такой сквалыга уродился? - сказала жена, обращаясь к

стене.

- Ругай меня, ругай, - сказал Семен Семенович, - но предупреждаю, что

финансовую дисциплину я буду проводить неуклонно, что бы ты там ни говорила.

- Говорю и буду говорить! - закричала жена. - Коля уже месяц ходит в

рваных ботинках.

- При чем тут Коля?

- При том тут Коля, что он наш сын.

- Ладно, ладно, не кричи! Купим этому пирату ботинки. С течением

времени. Ну, что там еще надо? Говори уж скорее. Может быть, рояль надо

купить, арфу?

- Арфу не надо, а табуретку на кухню надо.

- Табуретку! - завизжал Семен Семенович. - Зачем табуретку? Чего уж

там! Купим для кухни сразу кожаную мебель! Всего только пятнадцать тысяч.

Нет, Катенька, я наведу в доме порядок.

И он долго еще объяснял жене, что пора уже покончить с бессмысленными

тратами, пирами и тому подобным безудержным разбрасыванием и разбазариванием

социалистической копейки.

Спал он спокойно.

И.Ильф, Е. Петров

1935

[Галина]

Было это или нет десь подвешено - не помню. Зато одно из любимых.

Между сном и тем, что снится,

Между мной и чем я жив

По реке идет граница

В нескончаемый разлив.

И рекой неодолимой

Я спешу издалека,

Вечно вдаль и вечно мимо,

Так же вечно, как река.

И лишь в чужой мне яви дня

Забывши обо мне давно

Есть все места, где нет меня,

Есть всё, чего мне не дано.

Мне нет ни сути, ни пути,

Ни знания, ни бытия,

Мне только снится жизнь моя,

Под чужим недолгим кровом

Я лишь место, где живу:

Лишь засну - сменилось новым,

Просыпаюсь на плаву.

И того, в ком я страдаю,

С кем порвать я не могу,

Снова спящим покидаю

На пустынном берегу.

Мир велик, река большая,

Путь свободен день и ночь.

Но что-то мне понять мешает,

Что могло бы мне помочь.

Звёзды над рекою гаснут,

Тает сон моей судьбы.

Я не знаю, был ли счастлив,

Да и я ли это был.

И лишь в чужой мне яви дня

Забывши обо мне давно

Есть все места, где нет меня,

Есть всё, чего мне не дано.

Мне нет ни сути, ни пути,

Ни знания, ни бытия,

Мне только снится жизнь моя,

Мне только снится жизнь моя.

Никольский, вроде (?)

[В.К.]

Честно говоря, не совсем мне нравится избирательная подача материала (то есть высказываний интервьюируемого), - журналистом из газеты "Время"...Живого ПОЭТА - может обидеть любой.

Что профессионала СМИ на такой стиль натолкнуло, чем его так "торкнуло", - не хочу думать и даже догадываться...Ну да Бог им всем Судья...

"А ты полюби нас чёрненькими...Беленькими, - нас всякий полюбит!"

Н.В.Гоголь "Мертвые души".

9 ФЕВРАЛЯ 2006 г. ( № 5)

Бахыт КЕНЖЕЕВ:

Литература приносит копейки, которые можно

с удовольствием пропить

Тулеген Байтукенов, газета "Время"

тел. 59-71-99,

tuleu@rambler.ru.

На днях южную столицу в рамках проекта “Алматинские литературные чтения” посетил знаменитый поэт Бахыт КЕНЖЕЕВ. Как и полагается многим уважающим себя русским поэтам, он казах. Ну а как заведено у многих талантливых казахов, Кенжеев живет и работает за границей. Если точнее - в Канаде.

Фигаро тут,

Фигаро там

- Бахыт Шукуруллаевич, в российских литературных журналах вас называют “великим русским поэтом”, в казахстанских - “подлинным сыном казахских степей”. А что пишут в канадских?

- Ничего. По той простой причине, что я там не печатаюсь. И традиции издавать литжурналы там тоже нет. Поэтому литературно я существую на русскоязычном пространстве. Писать стихи на английском не хочу. Контекст русской поэзии мне нравится больше, чем английской. Хотя мои стихи переводили на английский и французский и даже печатали в антологии русской поэзии.

- То есть вы русский поэт?

- Конечно, а какой же еще? Вот Олжас СУЛЕЙМЕНОВ - какой поэт? Естественно, русский, потому что пишет на языке Пушкина. Хотя здесь трудно нацепить этикетку. И если меня назовут казахским поэтом, я буду только рад.

- Кстати, кто-то однажды заметил, что ваши стихи выдают казахское происхождение автора.

- Да, и я очень благодарен этому человеку, потому что он объяснил мою тягу к перемене мест. Больше месяца на одном месте сидеть не получается. Надоело уже, но, видимо, я так устроен. Правда, думаю, что буду проводить больше времени в Канаде. Дело в том, что я хочу писать прозу, а при существующем режиме жизни это просто невозможно.

- Но вы же сами говорили, что среди поэтов очень мало людей, пишущих достойную прозу. Пушкин, Лермонтов - вот, пожалуй, и все.

- Почти все мои друзья говорят: Бахыт, не теряй времени, пиши стихи. Но я не сдаюсь и еще рассчитываю прославиться как писатель. Хотя пока этим и не пахнет (смеется).

- Может, проще осесть на оси Москва - Алматы и спокойно творить?

- Жить я здесь не хочу. За те 23 года, что живу в Канаде, очень сильно к ней привык. В начале перестройки думал переехать, потом передумал. Побоялся, что съедят. Само общество съест, очень зубастое оно здесь. А у меня нет навыков жизни в постперестроечную эпоху.

О бедности,

о гордости, о славе

- Литература приносит вам доход?

- Символические копейки, которые можно с удовольствием пропить. И не более того. Серьезная литература вообще денег не приносит. А зарабатываю я переводами... Можно, конечно, найти какую-нибудь болевую точку у публики, чтобы тебя покупали. Но мне это неинтересно. Много ли Мандельштам заработал своими стихами? Смерть в концлагере он ими заработал.

- Недавно ученые установили, что в произведениях Агаты Кристи есть так называемые триггеры, которые влияют на выработку серотонина и эндорфинов. Поэтому и оторваться от ее детективов нет никакой возможности.

- Ну это не открытие. “Ключики” всегда были в той же народной музыке. Человеку просто весело танцевать краковяк, и он при этом не думает ни о любви, ни о смерти. В последнее время это научились делать эффективнее. Человечество постоянно богатеет. Соответственно, может больше выделять денег на развитие массовой культуры. Как удачливый купец, который заказывает икру с шампанским, так и человечество ассигнует средства на то, чтобы ему было хорошо. Кроме того, население тоже увеличивается и больше потребляет масскульта.

Но есть один парадокс, который я никак не могу решить. Сейчас в России живут 143 миллиона человек. Во времена Пушкина жило, наверное, миллионов 30. Значит, сейчас должно быть пять Пушкиных, пять ДОСТОЕВСКИХ, пять ТОЛСТЫХ. А где они? Почему в современной Голландии нет 10 Ван ДЕЙКОВ? Вот об этом я думаю.

- Быть может, дело в цензуре? Точнее, в ее отсутствии?

- Ерунда. Цензура, конечно, обостряет интерес к поэту. Но объективной ценности она поэзии не прибавляет. Нисколько не умаляя достоинств БРОДСКОГО, надо сказать, что популярность поэта во многом объясняется политическими причинами. Как и популярность ДОВЛАТОВА, кстати. Просто их известность распространилась на гораздо больший круг людей, чем это было бы при других обстоятельствах.

Прощай, немытая,

но незабытая

- Известно, что вам очень не нравилась советская власть. А нынешняя вам по нутру?

- И эта власть мне не нравится.

- Но она отличается от советской?

- Разумеется! В первую очередь тем, что мы сейчас здесь с вами сидим. Пьем вино. А если оно закончится, то можно сходить в магазин и купить. Это, знаете ли, радикальная разница (смеется).

Но власть продажная и направлена на обслуживание кучки чиновников и олигархов. Я хотел бы посмотреть, где будет действующая власть при цене на нефть 11 долларов за баррель. Что здесь, что в России...

И еще я не очень люблю Владимира Владимировича. Это мне неприятно, потому что он законный президент великой страны. Но как-то он не в моем вкусе.

Знаете, что меня больше всего потрясает в современной России?

Для начала расскажу один случай из канадской жизни. Государство собралось строить аэродром и, соответственно, выкупить большой участок земли. Закончилось заседание правительства, и один из министров не удержался - позвонил своему приятелю. Сказал, что завтра утром правительство собирается приобрести землю. Тот разбудил нотариуса, купил половину нужного надела, чтобы продать его государству подороже. Министр тот пробыл на своем посту два дня. Его выгнали к чертовой матери с очень большим позором.

А в России? Допустим, газета печатает фотографию дачи генерала. Дача стоит миллион долларов. Генеральская зарплата - 300 долларов. И журналист задается вопросом: откуда у военачальника такие деньги? В Канаде генерала разжаловали бы на следующий день, а еще через полгода посадили в тюрьму. Причем посадили бы крепко, лет на 15. В России же не происходит ни-че-го. И прокурор не возбуждает уголовное дело, хотя должен.

- Зато прокурор возбуждает уголовное дело против того, кто опубликовал фото этой дачи.

- Да, точно. Я не знаю, как в Казахстане, но, думаю, так же.

В Канаде у меня есть самогонный аппарат

- Химическое образование как-то помогает вам в творчестве?

- Безусловно. Когда я учился в МГУ на химфаке, он был самым лучшим в России. По качеству образования, по студентам. В отличие от того же филфака, который был идеологизирован.

- А в бытовом отношении?

- У меня есть самогонный аппарат в Канаде. Я не очень зажиточный человек, и не могу позволить себе покупать водку по 17 долларов за бутылку. Аппарат купил в Америке за 400 долларов. Когда ко мне пришла канадская литературная дама, я стал хвастаться своей техникой. Она в восторге: замечательно, как интересно, а это не противозаконно? Противозаконно. Но когда я покупал аппарат, там была бумажка с аннотацией - выгон крепких напитков в Канаде запрещен законом, а это аппарат для производства дистиллированной воды и благовоний. Ну а дальше идут рецепты самогона (смеется).

- Напиток от Бахыта Кенжеева пользуется популярностью?

- Дверной звонок уже сломался от перенапряжения. Все мои неимущие приятели ко мне заглядывают.

Вообще, жизнь развивается по спирали. 30 лет назад в “Московском времени” среди четырех поэтов я был единственным со стабильной зарплатой. То есть закуска обеспечена. И жил в отдельной квартире, что тоже являлось редкостью по тем временам. Одно время я даже стал думать: может, и поэт-то я хреновенький, а все меня любят только за самогон? (Cмеется.)

- Скажите как настоящий русский поэт - московский самогон был лучше, правда?

- Московский был лучше, потому что я гнал его из морилки для мебели. А это чистый 96-градусный спирт, только с красителем. И вся задача состояла лишь в том, чтобы отделить краситель от спирта. В Канаде я гоню из сахара. Но сейчас хочу сделать аппарат более совершенной конструкции. Такой, какой в магазине не купишь!

- Сами будете делать?

- Зачем? У меня есть знакомый сварщик! (Смеется.)

(С)ОН же...(см.ниже)

****

Заела проза - но, увы, не та, что Достоевского давила. И если есть

мечта - она проста, и, вероятно, неосуществима. Однако же, как просится в

тюрьму, когда ночлежки надоели, бездомный негр - хотя б по одному

стихотворению в неделю писать тебе и в очередь, сердясь, вставать на почте,

многословный адрес надписывать и клеить марку... Связь времен распалась. Я

тебе не нравлюсь? Я сам себе не нравлюсь. Голоса за стенкою хохочут и

рыдают. Посмотришь на будильник - три часа. Черт подери. Бледнеет, пропадает

мой бедный дар. Куда же он прибрел ночами маломощными, зачем я заискиваю

перед сентябрем, без лишних слов слетающим на землю? Какие письма - я уже

привык к молчанью посерьезнее, подруга. А что за ним? Привычный черновик из

рук моих выхватывает вьюга, - то улещает, то опять грозит, то, покрываясь

темной позолотой, далекою, неумолимой нотой в заговоренном воздухе гудит...

x x x

Европейцу в десятом колене

недоступна бездомная высь

городов, где о прошлом жалели

в ту минуту, когда родились,

и тем более горестным светом

вертоград просияет большой

азиату с его амулетом

и нечаянной смертной душой.

Мимо каменных птиц на карнизах

коршун серый кидается вниз,

где собачьего сердца огрызок

на перилах чугунных повис.

Там цемент, перевязанный шелком,

небеленого неба холсты,

и пора человеческим волком

перейти со Всевышним на ты.

И опять напрягается ухо -

плещет ветер, визжит колесо, -

и постыла простая наука

не заглядывать правде в лицо.

x x x

17 АВГУСТА 1991 г.

Грядущего, теснящего меня,

не ведаю, а старого не помню.

Брожу вдоль улиц шумных и с кривою

улыбкой доброхота созерцаю

имперский град. С облезлых небоскребов

срываются дрянные изразцы,

суля трагикомическую гибель

прохожему. Из-за угла змеится

расстроенная очередь за мясом,

а может быть, за водкой, фронтовик,

позвякивая орденами, рвется

к прилавку, продавщица утирает

злой пот со лба, лихая молодежь

не хочет сторониться. Шелестят

стареющие липы (было три,

осталось две в том дворике арбатском,

лишь воздух так же сладок). Мужики

(ровесники мои) сдувают пену

с разбавленного пива, желтый лист

кружится над ларьком, и тишина.

А в пригородах глина, тлен и запах

капусты у подъезда. Тощий кот

выискивает скудную добычу

средь мусора и битого стекла.

Как нож из тела мертвого, ржавея,

торчит из развороченной земли

стальная арматура... на щите

обрывки пожелтевших объявлений,

портретов, обещаний: голосуйте

за тех, за этих. Всякий именует

себя отцом Отечества, сзывает

народ на демонстрации, под красным

или трехцветным флагом. По ухабам

в обшарпанном автобусе трясется

рабочий люд, прижавшись молчаливо

друг к другу, и не ропщет, только дети

серьезно так, обиженно вздыхают...

А подойдешь к газетному киоску,

учебник черной магии. Плакаты

с нехитрыми красотками. Книжонка

"Жизнь после жизни". Кафка и Платон,

и Библия, и что-то о пришельцах

из космоса. Упитанный делец

читает "Коммерсанта". Ослабела

былая власть, когтистой лапой больше

не бьет - и храп ее не достигает

убогих кухонь, где глухие толки

о лимитрофах, майках, колбасе

(а сыр исчез навечно), об отъезде

в Израиль ли, в Австралию, куда

удастся. Говорят, по центру крысы

свободно бегают - но этот слух

преувеличен, как и остальные.

Осенний сквер, худые дети, ветер,

листающий вчерашнюю газету.

Сплошные письма с просьбами. Кто молит

о шприцах одноразовых, кто о

лекарствах из Америки, кто плачет

об одинокой старости.

И нет

поэта, что со сдавленным восторгом

сказал, допустим, так: Ты рядом, даль

капитализма...

Родина моя,

как ты устала, хоть бы кто-нибудь

погладил бы тебя по волосам

седеющим, растрепанным, водою

холодной напоил....

x x x

Изменено 14 Февраля 2006 пользователем Vladimir K

[В.К.]

Александр Сидоров(С)

ЖЕМЧУЖИНЫ

Я когда-то сеял любовь

И на суше, и на воде,

Не боялся каменных лбов,

Но боялся каменных дев,

Потому что каменным лбам

Можно сходу - и между рог!

Ну, а против каменных дам

Кто я есть? Повелитель блох.

Но я бился в сердца их зло,

Словно муха бьется в окно, -

И порой дрожало стекло,

Разлеталось с треском оно!

Где вы, девы? Груда камней...

А в сердцах - шторма бушевали!

Там, в пучине, на самом дне,

Жемчуг раковины скрывали.

О жестокий мой интерес,

Баловство мое молодое:

Что мне хрупких раковин треск,

Если бусинки - на ладони?

Я любил такую игру,

И скорлупки лихо хрустели:

Смерть, она красна на миру,

А любовь красна - на постели!

А любовь - как ледовый пласт,

Предназначенный ледоколу,

А любовь - словно снежный наст,

По которому бьют подковы,

А любовь - как девятый вал

И скорлупка под парусами!..

Я жемчужин не воровал -

Мне русалки бросали сами.

Я в кругу серафимов пел,

Я в небесных волнах плескался!

Только жемчуг мой потускнел

И нектар любви - расплескался.

Отзвенела моя казна,

Отпорхали мои серафимы...

Но опять приходит весна,

И мне хочется быть любимым!

И ползу я в свою нору,

Бьюсь во сне и вздыхаю тяжко...

И, наверное, я умру,

В кулаке сжимая стекляшку.

..........................

Изменено 5 Марта 2006 пользователем Vladimir K

[Гость По поводу одного интервью]

Честно говоря, не совсем мне нравится избирательная подача материала (то есть высказываний интервьюируемого), - журналистом из газеты "Время"...Живого ПОЭТА - может обидеть любой.

Что профессионала СМИ на такой стиль натолкнуло, чем его так "торкнуло", - не хочу думать и даже догадываться...Ну да Бог им всем Судья...

Добрый день. Я журналист газеты "Время", написавший интервью с Бахытом Шукуруллаевичем Кенжеевым. И, честно говоря, мне не очень понятно, чем я обидел ПОЭТА, к которому, кстати, отношусь с огромным уважением.

Естественно, все о чем мы говорили, в материал не вошло, да и не могло войти (к моему сожалению и к вящей радости редактора)). Но те мысли Бахыта Шукуруллаевича, которые показались мне наиболее интересными, в статье остались.

И самое главное - это действительно ЕГО мысли и высказывания. И они мне близки.

С уважением, Тулеген

[В.К.]

Оч приятно, что помимо нескольких сотвен юристов и неюристов, страдающих бессонницей, - этот форум посещают и "внешние" посетители, тем более, непосредственно общающиеся с Поэтами.

Дай Бог всем нам.

Касательно моего личного впечатления, - мне показалась, в первую очередь, неправильной акцентация именно на самогонном аппарате. Неоднократная акцентация. Возможно, намеренная. В любом случае, - нехорошая.

Действительно, - "ты полюби нас черненькими, а беленькими нас, - всякий полюбит".

Это так, некий внешний признак. А все остальное, - более глубже. Я могу ошибаться. Что вижу, - то пишу. Субъективно. Искренне.

В любом случае, - спасибо Вам, Тулеген (если это Вы писали в качестве незарегистрированного гостя), поскольку Вы искренне выразили свое уважение Поэту.

Изменено 24 Февраля 2006 пользователем Vladimir K